Две революции

Если в двадцатом столетии больше какого-либо иного события доминировала русская революция и ее влияние, то контуры столетия двадцать первого будут определяться результатами китайской революции. Советское государство, возникшее в ходе Первой мировой войны, ставшее победителем во Второй и потерпевшее поражение в холодном варианте Третьей, распалось, просуществовав семь десятилетий, от не столь уж мощного удара – так же стремительно, как когда-то появилось. Территория той России, которая осталась после распада СССР, – меньше, чем ее территория в эпоху Просвещения; ее население составляет меньше половины населения СССР, а реставрированный в ней капитализм теперь зависит от экспорта сырья больше, чем зависел в последние годы царизма. Если считать, что в будущем перевороты не исключены, то непреходящие результаты Октябрьского восстания – в каком бы то ни было позитивном смысле – выглядят ничтожными. Его самым впечатляющим – и, конечно, колоссальным – достижением оказалось негативное: разгром нацизма (что было не по силам ни одному из прочих европейских режимов). Во всяком случае, таково сейчас общепринятое мнение.

Результаты китайской революции являют зрелище интереснейшего контраста по сравнению с Россией. В начале седьмого десятилетия своего существования КНР – двигатель мировой экономики, крупнейший экспортер сразу и в страны Евросоюза, и в Японию, и в США; в мировом масштабе – держатель наибольших запасов иностранной валюты; на протяжении четверти века КНР демонстрирует наивысший темп роста доходов на душу населения, а ее население достигло невероятных размеров. Крупные города современного Китая беспрецедентны по торговым и архитектурным притязаниям; товары КНР продаются повсюду. Ее строители, разведчики земных недр и дипломаты ездят по всему земному шару в поисках новых возможностей и влияния. Перед Срединным Царством наперебой заискивают бывшие враги и друзья, и впервые в истории оно стало подлинной мировой державой, присутствие которой заметно на каждом континенте. После падения СССР наиболее канонизированной формулировкой, описывающей оборот событий, стала «крах коммунизма». Через двадцать лет после падения СССР эта формула стала звучать с оттенком европоцентризма. Если взглянуть на коммунизм в другом свете, то он не просто выжил, но и стал символом «успешной истории эпохи». В характере и масштабе этого достижения мы, конечно, не раз встречаемся с горькой иронией. Но в разных судьбах китайской и русской революций сомнения нет.