Рассказ о султане и трех пашах

…Но убитым уже не было числа. Они кучами лежали по обочинам дорог, на дне колодцев, в оврагах, по берегам рек, под развалинами спаленных деревень, в гротах среди пустынь. Со всех сторон, из всех областей, летели слухи, пересекались известия. Хотя эти вести и тонули в огромном потоке военной корреспонденции, и несмотря на цензуру, благодаря самым современным средствам связи они доходили до адресатов, то есть до дипломатических миссий, до министерств иностранных дел и до редакций крупнейших газет, до противников, до друзей и до нейтральных государств. Зато на самом месте преступления неведение было наиболее вопиющим. «Наверное, у вас в Америке еще не знают об ужасном кризисе, который переживают в настоящий момент армяне в Турции», – писал в июне 1915 года один «достоверный источник» из Константинополя своим соотечественникам в Нью-Йорк. Но это было как нельзя дальше от истины. «Нью-Йорк таймс» за 28 и 29 апреля 1915 года трубила о демарше Генри Моргентау, американского посла при османском правительстве. Посол был человеком тонким и благовоспитанным. Он принимал у себя в кабинете путешественников-иностранцев, главным образом миссионеров, разбросанных по делам своих миссий по разным провинциям и по разным дорогам, путешественников всех национальностей, и из уст этих миссионеров, этих путешественников, этих иностранцев столь разного происхождения, выслушивал пугающие донесения – аналогичные, подобные, сходные, различающиеся лишь в деталях рассказы об убийствах, о пытках, о мерзостях. Хотя это было ему не по душе, и хотя это выходило за строгие рамки его долга – защиты американских интересов, – посол Моргентау решился выразить свою обеспокоенность самому главе Комитета единства и прогресса, министру внутренних дел Талаату, надеясь угадать благоприятный день: он заметил, что Талаат-паша – циклотимик по темпераменту, то есть страдает резкими переходами от самых мрачных приступов гнева к дружелюбному, веселому и жизнерадостному настроению. Шансы были ничтожны. Талаату не понравилось, что с ним заговорили об армянах, это привело его в ярость.